At The Top All The Paths Converge

[dmc-het]

Название: At The Top All The Paths Converge
Автор:  LinaRohn
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Данте/Леди
Жанр: драма
Размер: миди
Дисклеймер: Devil May Cry и все персонажи принадлежат CAPCOM
От автора: Я прочитала на fanfiction.net'е фанфик, в котором Леди убивает Данте, и поняла, что так быть не должно. В результате написалось вот это.
Леди убивает Данте... но он выживает и идет к ней - за местью и ответами.
Для разнообразия - не та концовка, про которую вы подумали.

Пылинки лениво кружились в пронизанном янтарным светом воздухе. Солнечные полосы высвечивали каждую щербинку и царапинку на рассохшемся деревянном полу, покрытом застаревшими пятнами крови. Дерево было теплым, прикосновение солнца – ласковым и нежным. Хотелось лежать так вечность, наблюдая за танцем пылинок и разглядывая абстрактный рисунок на обшарпанных досках. Мысли текли вяло, неспешно, и лишь какая-то непонятная искорка тревоги не давала сполна насладиться теплом и долгожданным покоем. Ярко-желтый луч медленно полз по полу, пока не коснулся серебристого металла пистолета. Осторожно потрогал оружие, и, довольный его отполированной гладкостью, взобрался на рукоять. Посидел немного на серебристой стали, отразился от блестящей поверхности и радостно прыгнул в глаза.
Данте недовольно застонал и перекатился на спину. Тупой укол боли под левой лопаткой привел его в чувство. Полудемон сел и удивленно огляделся.
Что он делает на полу?! Почему пистолет вот так валяется рядом?! Почему во всем теле такое странное ощущение, будто… будто оно его не слушается?! Наверное, что-то подобное испытывают люди, когда находятся под действием наркоза. Все чувства притуплены, в голове туман, и сильно хочется спать. Забиться куда-нибудь в темное тихое место, переждать… Что переждать?!
Все это Данте очень не нравилось. Он осторожно поднялся, постоял полминуты, держась за край стола и дожидаясь, пока мир вокруг перестанет ходить ходуном. Едва только головокружение прошло, тупая ноющая боль под лопаткой в очередной раз напомнила о себе. Полудемон потянулся, изогнулся, сжав зубы от очередной вспышки боли, и ухватился правой рукой за рукоять… кинжала?! Откуда?! Как?! Этого просто не могло быть. Какого-то жалкого куска железа было недостаточно, чтобы отправить его в нокаут. Для этого и много большего было бы недостаточно.
Данте рванул кинжал, шипя от непривычной, противоестественной боли. Он найдет того мерзавца, который… Который что?! Пырнул его, высшего демона, ножичком, и он вырубился на… сколько ?! Полный, абсолютный, безоговорочный бред.
Кинжал легко вышел из раны, неприятное жжение тут же прекратилось. Подобрав с пола Айвори, Данте сел за стол и внимательно осмотрел оружие. Вдоль лезвия тянулся длинный узкий желобок…
Память вернулась так резко, что он чуть не зарычал во внезапно нахлынувшей ярости. Она его предала! Эта маленькая вероломная сучка всадила ему отравленный кинжал в сердце, стоило ему только повернуться к ней спиной. Почему?! Почему это всегда происходит с ним?! Стоит только привязаться к кому-нибудь, довериться… влюбиться?! Неужели все дело в его проклятой дьявольской крови – той самой, из-за которой погибла мама, предал брат и единственная женщина, которой он готов был отдать все – если бы только она согласилась его принять! – эта женщина его убила… Все это из-за той самой дьявольской крови, которая… в очередной раз не дала ему умереть?!
Данте криво усмехнулся, чувствуя, как разгорается холодная, мстительная ярость внутри. Маленькая Леди хотела убить дьявола? Тогда она должна была понимать, что это не так просто. Что происходит в ее прелестной головке? Какими темными извращенными путями она пришла к решению уничтожить единственного, кому еще нужна в этом мире? Значит, он ей не нужен таким, какой есть?! Значит, вообще никаким не нужен?! Ни полудемоном, ни дьяволом, ни человеком?!
Хорошо. Она знала, на что идет. Она не могла быть настолько наивной и глупой. Если играешь с дьяволом, будь готов, что он возьмет тебя за горло и потребует назад свое сердце.
Данте засунул Айвори за пояс и вышел из агентства.
Пять лет прошло с тех пор, как помешавшийся на идее получить силу отца Верджил изуродовал некогда красивый город, вытащив из-под земли башню с адским порталом на вершине. Целых пять лет, но люди в город так и не вернулись. И не вернутся уже никогда.
Яркое полуденное солнце освещало мертвые развалины, скалящиеся черными проемами окон. Покореженный, потрескавшийся асфальт был покрыт толстым слоем спекшегося пепла, который не мог смыть даже дождь, шедший в городе триста шестьдесят дней в году. Голые, потемневшие, стояли редкие деревья, беззвучно колыхались выцветшие зонтики кафе, худые серые крысы – единственные обитатели опустевших улиц – шныряли среди обломков и мусора.
Только он, Леди и крысы. Все остальные сбежали с тонущего корабля, оставили медленно догнивающий город, и лишь они – последние реликты уходящей эпохи – отказались расставаться с прошлым, каким бы неприятным и горьким оно ни было. Любое воспоминание отзывалось болью, как прикосновение к воспаленной ране, и каждое новое усилие продолжать жить, не думая все время о неисправимых случайностях и непростимых ошибках, лишь вносило новую инфекцию.
Рана горела огнем, исходила гноем и не хотела затягиваться несмотря ни на что.
Интересно, откуда в заброшенном городе крысы? Иногда Данте казалось, что маленькие хищники пожирают саму разлагающуюся плоть города, словно пять лет назад эманации зла оживили его и потом убили, превратили в одушевленного мертвеца, безмолвного, способного лишь стонать по ночам голосами бродящего по обугленным улицам ветра.
Они были – похожи – он и его город. Данте тоже не чувствовал себя живым. Но какая разница – живой или мертвый – он мог убивать.
Кинжал подлетал, сверкая на солнце ядовитой желтизной, и снова послушно ложился в ладонь. Облачка мелкой серой пыли вздымались в воздух из-под подошв тяжелых ботинок.
Первая ярость схлынула, и теперь полудемоном руководили обида и непонимание. Он шел не мстить. Не только мстить. Он шел за ответами.
Леди жила в районе трущоб, в который в былые времена ночью лучше было не заглядывать, да и днем без оружия показываться было небезопасно. Приземистые пятиэтажки жались друг к другу, как оборванные бродяги, пытающиеся сохранить лютой январской ночью хоть частичку тепла. Сквозняки приносили из подвалов запах затхлости и гниения и даже в жаркий летний день пробегали по коже неприятным брезгливым холодком. Там, где у в тени стен месяцами стояли зловонные лужи, стены домов поросли мхом и плесенью. Железные лестницы покрылись густой охристой ржавчиной.
В городе не было больше живых существ, и Данте сразу почувствовал маленький комочек живого человеческого тепла среди холодного бетона и пластика. Леди так и не оставила свою комнату на четвертом этаже дешевого отеля, хотя после массового бегства людей из города могла выбирать себе любые апартаменты. Данте понимал ее – он и сам до сих пор жил в своем полуразрушенном офисе на окраине города. Когда спешить незачем и идти некуда, начинаешь уделять особое внимание мелочам в попытке через неодушевленные вещи воссоздать хоть слабое подобие былой жизни.
Данте шагнул в темный подъезд – будто нырнул из зловонно-жаркого воздуха тропических болот в темные холодные океанские воды. Электричества не было, лифт не работал. Лестница тонула в полумраке, лишь тонкие лучики света протекали на лестничные площадки сквозь дыры в фанере, заменявшей выбитые стекла. Стены покрывали надписи и неумелые рисунки.
На площадке второго этажа кто-то схематично изобразил обнаженную женскую фигуру, держащую в руке сочащееся черной кровью сердце. Острые углы и резкие линии складывались в широко распахнутые слепые глаза, в темной глубине которых бушевали молнии, в чуть приоткрытые в манящей полуулыбке губы, в изящные черты лица и чувственные формы молодого сильного тела…
Девушка была похожа на Леди.
Какой художник нанес этот рисунок не стену и когда? Может быть, через тысячи лет ученые будущего окопают эту стену под развалинами дома и будут изучать картину, как исследуют ученые современности наскальные рисунки. Они будут гадать, кто эта девушка и чье сердце лежит у нее на ладони. Может быть, богиня любви, которой доисторические люди приносили кровавые жертвы? Может быть, служительница культа этой богини в момент совершения жертвоприношения? А может быть, просто женщина, которая умела только убивать – а по-другому любить не умела.
Данте некоторое время стоял на площадке, рассматривая рисунок. Известь пожелтела от времени, нанесенные углем линии кое-где стерлись, но все равно со стены на него смотрела Мэри. В ее взгляде читалась потаенная мольба, призыв о помощи, загнанная нежность, отчаяние, боль и сумасшествие.
Дверь в комнату была незаперта. Данте по привычке потянулся к пистолету, но тут же одернул себя. Зачем он вообще взял оружие? Он собирался просто поговорить с Леди, да даже если она и снова попытается убить его, у нее все равно ничего не выйдет. Это какие же нужно приложить усилия, чтобы найти на Земле яд из самой бездны ада?! Для этого его убийство должно было стать навязчивой идеей, которую она, скорее всего, вынашивала в своем больном разуме… уже пять лет?! С того самого дня, когда они впервые встретились в башне?! Так значит, все это время он оставался для нее всего лишь демоном, которого – как и всех остальных – следовало стереть с лица земли… Жаль.
В любом случае, она уже испробовала яд. Больше у нее ничего против него не было. Глупая маленькая девочка, она ведь могла попытаться уничтожить его, пока он был без сознания – или мертв? – но она то ли настолько поверила в силу яда, то ли просто не смогла причинить ему вред. Но так или иначе, она упустила единственную возможность избавиться от него раз и навсегда.
Данте распахнул пронзительно скрипнувшую дверь и вошел в комнату. Казалось, здесь давно никто не живет. В углах скопилась пыль, на столе лежало недописанное письмо с выцветшими от времени и солнца чернилами, скомканный плед нашел свое место за продавленным креслом в углу, открытый платяной шкаф зиял пустотой. И только разложенные на застеленном вылинявшим одеялом диване ножи выдавали недавнее присутствие человека. Оружие было начищено до блеска и остро наточено. Рядом на тумбочке стояла открытая коробка с патронами.
Она наверняка слышала его шаги, но ничем не выдала себя. Сердце билось спокойно, дыхание было ровным. Может, и правда не заметила? Так ушла в себя, что уже ничего вокруг не видит и не слышит? Неужели переживает из-за его “смерти”? Может, уже и каяться начала?
Данте открыл дверь во вторую комнату и шагнул внутрь. В маленьком помещении царил полумрак, но он сразу увидел скорчившуюся женскую фигуру на кровати.
- Ну и зачем ты это сделала?
Леди встрепенулась, как спугнутая птица, выдернула из-под подушки руку с пистолетом, резко села. В ее разноцветных глазах промелькнул испуг, затем удивление, облегчение и снова твердая решимость стоять на своем. Та самая решимость, а которой она всегда черпала силы жить.
Данте, игнорируя нацеленный на него пистолет, опустился на дальний край кровати. Леди инстинктивно отодвинулась к стене и вжалась в спинку.
- Не подходи. – Голос был хриплым, надорванным.
- Зачем ты пыталась меня убить? – медленно повторил вопрос полудемон.
- Почему… - Взгляд Леди метался, вбирая его образ, будто она до сих пор не верила, что он настоящий Данте, а не призрак с того света, и ждала от него нападения, и просто не могла насмотреться на того, кого по-своему любила и своими руками обрекла на мучительную смерть.
- Почему я жив? – усмехнулся Данте. – Яд оказался слишком слабым. Если это тебя утешит, мне было больно. Очень больно. Пока я еще мог чувствовать, я прошел по всем кругам ада.
- Ты это заслужил.
- Это почему же? Потому что я демон?
- Да. – В голосе девушки не прозвучало ни тени сомнения. – Я сказала, не двигайся!
- Да не трону я тебя, - фыркнул Данте. - Опять старая песня. Сколько можно твердить одно и то же? Демон, исчадие ада, ублюдок, дьявольское отродье… Неужели ты так меня ненавидишь?
- Да, я ненавижу тебя. Тебя и таких, как ты. И я не успокоюсь, пока не очищу землю от вас, – прошипела Леди, яростно сверкая глазами.
- Но почему? Что я сделал людям плохого? – взорвался Данте. – Я десять лет убиваю демонов – между прочим, защищаю вас – людей! – но нет! Я не жду благодарности - куда там?! – Я просто хочу, чтобы мне не мешали. Ты знаешь меня лучше всех и бьешь в спину! Ну и куда это годится?!
- Ты демон…
- Прекрати! Разве дело в этом?! – Данте вскочил на ноги, метнулся к окну, сорвал тяжелые шторы. Комната наполнилась ярким солнечным светом. – Теперь смотри мне в глаза и повтори, что я для тебя просто демон. Что я для тебя ничего не значу.
- Ты для меня ничего не значишь, - послушно, спокойно и безразлично повторила девушка. Тяжелый пистолет в ее руке все еще был нацелен на Данте.
- И ты меня не любишь? – полудемон прищурился, в горле начинала вибрировать зарождающаяся ярость. – И никогда не испытывала ко мне никаких чувств?
- Нет, - последовал бесстрастный ответ. – Я поклялась над телом матери, что убью вас всех. Влюбиться в демона? Никогда.
Последняя фраза выдала ее. Леди поняла это за секунду до того, как слова слетели ее губ.
Данте тоже понял – секунду спустя, поймав испуганный взгляд девушки.
- Так вот в чем дело, – довольно протянул полудемон. Он стоял у окна, скрестив руки на груди. Солнечные лучи высвечивали серебристый ореол вокруг его головы, скользили по плечам, будто стекая с белой, без единого изъяна, коже, обволакивали всю его высокую фигуру мерцающим сиянием. – Маленькая Леди, борец со злом, просто не может опуститься до того, чтобы полюбить такое мерзкое, низкое отродье, как я. И если уж ошиблась, полюбила, нужно убить меня – уничтожить свою слабость.
У Леди начали слезиться глаза. Ей никогда не нужно было напоминать себе, что он не человек – ни когда они дрались вместе, ни когда занимались сексом, ни когда Данте просто находился рядом. Наверное, ей проще было бы убить его, если бы он не был таким безупречным, и один бог знает, чего ей стоило решиться поднять руку на такую красоту, но именно эта красота была лучшим доказательством его нечеловеческой природы. Доказательством, которое было перед глазами всегда и служило постоянным напоминанием ее обещания. Она постоянно убеждала себя, что не любила Данте, что она всего лишь входила в доверие, сокращала дистанцию, чтобы нанести удар… Она в это почти поверила.
- Я прав?! – рявкнул Данте.
Леди дернулась, будто его громкий голос хлестнул ее по лицу.
- Н-нет, - прошептала она.
- Врешь, - уверенно возразил полудемон.
Данте метнулся к ней так стремительно, что Леди вообще не заметила, что он сдвинулся с места. Просто мгновение назад он стоял у окна, с мстительным, злорадным торжеством рассматривая ее горящими ярко-голубыми глазами, а сейчас уже навис над ней, придавив своим телом к кровати. Амулет на тяжелой серебряной цепи больно ударил девушку по щеке.
- Значит, не любишь? – промурлыкал полудемон, обдавая девушку горячим дыханием.
Жар его тела вторгся в нее, как захватчик на чужую территорию, мощная аура обволакивала, в голосе звучали низкие чувственные нотки, от которых хотелось сдаться без боя.
- Нет! – Леди застонала, закусив губу. Боль отрезвила ее и вернула решимость сопротивляться.
Данте снисходительно усмехнулся, почувствовав холодное дуло пистолета у горла.
- Давай, стреляй, ты ведь не можешь по-другому. – В подернутых пеленой безумия глазах светилась терпеливая безмятежность, а за ней, в глубине, – хищная, нечеловеческая ярость. – Для тебя причинять боль значит любить?.. Тогда люби меня… Как можешь.
Данте резко наклонился и жадно впился в ее губы, как в пустыне умирающий от жажды приникает к ледяному источнику. Леди метнулась в сторону, изо всех сил оттолкнула полудемона от себя, но он лишь потянулся за ней и прижался крепче, не давая пошевелиться. Его тело было твердым, будто выточенным из горячего неподатливого камня, а шелковые пряди белоснежных волос – мягкими, как у ребенка. Порочная страстность Данте, дикая и необузданная, захлестнула Леди, ломая сопротивление, и она сделала единственное, что ей оставалось, чтобы защититься. Она нажала на курок.
Темная горячая кровь хлынула ей на лицо, заливая глаза. Данте отпрянул, но даже не схватился за рану, как сделал бы на его месте любой человек, - сплюнул кровь, вдохнул и снова накинулся на нее.
Полудемон рванул на ней блузку. Раздался треск разрываемой ткани, брызнули в разные стороны пуговицы. Пистолет полетел на пол. Леди вывернулась и полоснула его ногтями по лицу. Данте перехватил ее руку и отвесил пощечину, от которой левая половина лица залилась обжигающей лавой боли. Горькая, мучительная обида – на себя, не на его! – захлестнула девушку, из глаз брызнули слезы.
- Нет! Отпусти меня! Прекрати!
- Отпустить? – прорычал полудемон, страшно оскалившись. – Разве ты не этого хотела?!
- Нет! – отчаянно выдохнула Леди, пытаясь дотянуться до пистолета.
- Не этого?! Так как тебя любить?! Как?!
- Не надо! Не надо меня любить! Не надо…
Ее душили слезы. Почему так получилось?! Почему?! Мать мертва, отец предал и чуть не убил ее, никто никогда не учил ее, как принимать любовь и дарить любовь в ответ. Никто не любил ее. Она никому никогда не была нужна. И никто ей не нужен, и никого она не будет любить – она не умеет…
Она не умеет любить. Эта мысль, словно божественное откровение, ворвалась в сознание и разом расставила все по своим местам.
- Нет! – закричала она и начала отбиваться так яростно, что Данте от неожиданности выпустил ее и откатился на край кровати.
- Мэри?
Она задыхалась от рыданий. Годами копившееся напряжение вырвалось наружу слезами. Боль от загубленной жизни, необходимость все время быть сильной, ненависть, в которой она эту силу черпала, и близость такого простого, такого очевидного решения всех проблем… Так просто. В чем же дело?!
Данте будет ее любить и защищать, да что там, он будет ее боготворить. Носить на руках. Чуть ли не молиться на нее… Но принять его значит признать свою слабость и уязвимость – женскую и человеческую - и стать зависимой от него – от дьявола и мужчины…
- Мэри? – Данте снова был рядом и обнимал ее, на этот раз нежно и осторожно. – Возьми. – Пистолет лег на одеяло недалеко от ее руки. – Делай, что хочешь. Будь сильной. Будь независимой. Хочешь сделать мне больно – делай. Хочешь убить меня – убивай. Только позволь потом вернуться к тебе… Хорошо? Мэри? Прости, что ударил… Прости…
Это было выше ее сил. Она ведь хотела его убить - и думала, что убила, - а он пришел к ней и просит прощения. Он просит прощения, не она, потому что она не умеет. Она столько всего не умеет.
Ей хотелось сказать, что она просто дура. Глупая, глупая, глупая девочка Мэри… Ей хотелось рассказать, как больно, когда собственный отец убивает мать и хочет принести тебя саму в жертву, чтобы получить какую-то непонятную, ненужную силу… Как больно, когда тебя обманывают и предают… Как больно, когда у тебя нет ничего, только давняя клятва, которую нельзя нарушить, и заполненная ненавистью пустота внутри – ненавистью к людям, к демонам, к миру и к себе…
Леди поняла, что Данте давно уже все это знает. И что он пять лет терпеливо ждал, пока она сама это поймет. Он даже умер и вернулся ради этого и готов был умирать снова и снова… Ради нее.
- Прости. – Ей казалось, что сейчас голосовые вязки лопнут, а потом разорвется сердце, и она умрет, но она заставила себя договорить до конца. – Прости, что…
- Не надо. – Данте прикоснулся кончиками пальцев к ее губам. – Тебе больно это говорить.
Леди кивнула, улыбаясь сквозь слезы.
- Ты очень сильная. – Он стер свою кровь с ее щеки, поправил воротник блузки. Впервые в его движениях проскользнула неловкость. Он тоже не знал, как это – заботиться о ком-то. Он тоже очень хорошо умел убивать, но за те восемь лет, пока у него была семья, он научился еще и любить.
Им предстояло учиться вместе – учиться друг у друга. Учиться любить, доверять, понимать, заботиться. Постигать сложную науку быть вместе… и просто жить в этом чужом для них обоих мире.
***
Через час они покинули мертвый город. Мотоцикл летел по шоссе на головокружительной скорости, ветер трепал волосы, солнце било в глаза, а на сердце была блаженная легкость. Так чувствует себя человек, впервые вышедший на улицу после долгой тяжелой болезни. Впервые все было хорошо и правильно, и серая лента дороги, послушно ложившаяся под колеса, вела прямиком в будущее.
Надолго ли эта легкость? И стоит ли бояться тяжести, которая когда-нибудь обязательно придет? Здесь и сейчас ей было хорошо. Здесь и сейчас – не больно. И неважно, что будет потом. Главное, она стряхнула с себя смертельную хватку прошлого. Время сдвинулось с мертвой точки. Она перестала ненавидеть...
И начала жить.